Коллеги о Николае Ивановиче Вавилове

 

Николай Иванович Вавилов

Дмитрий Прянишников, агрохимик, физиолог растений, академик АН СССР (1929 г.) и ВАСХНИЛ (1935 г.), член Шведской королевской академии (1913 г.), член-корреспондент Парижской академии наук (1946 г.):  
«Николай Иванович — гений, и мы это не сознаем только потому, что он наш современник».
 
Сергей Букасов, селекционер, доктор биологических и сельскохозяйственных наук, академик ВАСХНИЛ (1956 г.):  «Выдающийся систематик и географ, он организовал планомерное создание коллекций исходного материала по всем сельскохозяйственным культурам... По значению и разносторонности научной деятельности его имя стоит в одном ряду с именами Дарвина, Декандоля, Гумбольдта и Линнея».
 
 
Хуго де Фриз, голландский ботаник, один из основоположников генетики, иностранный почетный член АН СССР (1913 г.) (из поздравления Н.И. Вавилову в связи с 25-летием его научной деятельности, 1935 г.):
«По моему мнению, работа, проделанная Вами и Вашим институтом, является самым важным памятником для применения науки к сельскому хозяйству в течение этого столетия».
 
Николай Тимофеев-Ресовский (1900—1981), выдающийся русский биолог, генетик:    «Он мастер синтеза, человек, способный удержать в памяти, осмыслить и расположить в стройной системе несчетное число больших и малых, собственных и чужих наблюдений. Закон гомологических рядов и теория центров происхождения культурных растений не могли появиться на свет, не обладай их творец даром Эмпирического обобщения».
 
 
Константин Пангало, доктор биологических наук, заслуженный деятель науки Молдавской ССР:  «Свои книги и статьи он писал, как художник, крупными мазками... И я не ошибусь, если скажу, что в душе каждого биолога, каждого агронома, прочитавшего то или иное из произведений Николая Ивановича, несомненно, рождалось желание так или иначе приобщиться к подобным исследованиям».
«Работая так, Николай Иванович вел за собой других не силой приказа, а своим обаянием, которому невозможно было противиться...»
«Наука в высшем проявлении ее переходит в искусство», — писал художник П.П. Чистяков, учитель Репина, Врубеля, Поленова и других корифеев нашей живописи. И он совершенно прав. Вавилов был не только глубоким, проникновенным ученым широкого масштаба, но и истинным поэтом в науке, воспринимавшим развертывающиеся перед ним явления не только со стороны причинности, цели, но и со стороны величия, гармонии и красоты».

Николай Кулешов, растениевод, академик АН УССР (1951 г.):  «Настоящую свою работу Николай Иванович начинал после конца рабочего дня. Как ни странно, прошедшие часы его не утомляли, и полный энергии, он усаживался в кресло, склоняясь над рукописью, книгой или картой. Пустел институт, уходили посетители, а он, увлеченный работой, сидел допоздна».
 
Дмитрий Лихачев, литературовед, текстолог, академик АН СССР (1970 г.)  (из рецензии на книгу Н.И. Вавилова «Пять континентов»):  «Самый волнующий, выпуклый и «художественно» выписанный образ положительного человека в «Пяти континентах» — это возникающий невольно, помимо нашего желания или скрытых намерений автора книги, образ Николая Ивановича Вавилова. Самого обаятельного, самого умного и самого талантливого учёного, с которым мне приходилось знакомиться лично или только по книгам и трудам».
 
 
Лидия Бреславец (1882-1967), цитолог и цитогенетик, доктор биологических наук:   «Почти все без исключения сотрудники [ВИРа] беспрекословно и с радостью выполняли его указания, так всегда умны, просты и интересны были его предложения... Председательствуя на собраниях и научных заседаниях, он никогда не прерывал докладчика (правда, иногда меткими замечаниями он исправлял его), никогда не мешал прениям, наоборот, тщательно их поощрял, так что самые робкие сотрудники всегда успевали сказать свое слово. Необычайно действовало на говорящих и то внимание, с которым он выслушивал всех. Для Николая Ивановича не существовало никаких различий по занимаемому положению. Он всех звал по имени и отчеству, даже если сотруднику было 14—15 лет... Я никогда не видела, чтобы он ошибся или перепутал имена, никогда не видела, чтобы изменилось выражение его лица — здоровался ли он с начинающими сотрудниками или с маститыми учеными...
Кажется, не было никого счастливее его, когда он своими руками проводил скрещивание или измерял растения. Точность его подсчетов делала его в наших глазах настоящим волшебником... Поражали его необычайная начитанность и память... Николай Иванович работал всегда, не признавая никакого отдыха. Знания его были огромны».
 
 
Сидней Харланд (1891-1982), американский генетик:    «В процессе развития методов мы забываем, как ставить фундаментальные вопросы. Наш век — век больших знаний и малой мудрости. Вавилов знал, как ставить вопросы. Я был другом Вавилова».
 
 
Герман Меллер, американский генетик, нобелевский лауреат по физиологии и медицине 1946 г.:    «Вавилов был поистине великим в самых разнообразных проявлениях — как ученый, как администратор, как человек. В противоположность некоторым исключительным личностям он был полным экстравертом, притом без малейшего чувства неполноценности или боязни преследования, но и без чувства превосходства в качестве их компенсации. Он целиком отдавался своему служению, своей работе, разрешению проблем, научному анализу и синтезу, наблюдению и эстетическому восприятию. Обладая глубокими и широкими познаниями, он был при этом более жизнелюбивым и жизнеутверждающим, чем кто-либо, кого я когда-либо знал. И его усилия так же, как и пример его жизни, поистине не пропали даром».
 

"Наука в России" . - 2012 - № 5 . - С.63-65.