Комлева Е. Зачем купцу университет? Образование в среде сибирского купечества (конец XVIII-XIX век)

 
Благодаря публикациям последних лет рассеяно представление о купцах как о тёмных, невежественных искателях лёгкой наживы. Исследователи обратили внимание на происходившие стечением времени изменения культурно-образовательного уровня гильдейцев. Эти тенденции нашли выражение, например, в резком росте купеческих пожертвований на нужды народного просвещения во второй половине XIX века. Сибирское купечество можно рассматривать как один из источников формирования региональной интеллигенции. Налицо было выделение в купеческой среде интеллектуальной элиты, многие члены которой меняли социальный статус, переставая заниматься профессиональным делом своих отцов и вливаясь в ряды учительства, чиновничества и прочих слоев городской интеллигенции.
 
 
Об уровне культурного развития лучших представителей сибирского купечества красноречиво свидетельствовали современники. Например, из описания дома красноярского золотопромышленника П. И. Кузнецова дежурным штаб-офицером Генерального штаба при генерал-губернаторе Восточной Сибири И. П. Корниловым в 1848 году можно получить представление о вкусах и эстетических запросах хозяина: «Прекрасные светлые покои, богато убранные петербургской мебелью. В шкафах китайские фарфоровые статуэтки, на стенах произведения знаменитых русских художников, в том числе Брюллова» (1). Восторженные отзывы о семействе Кузнецовых оставил и американский путешественник Джордж Кеннан, посетивший Красноярск в 1880-х годах (2). Как «интеллигентного купца» характеризовали современники иркутянина А. С. Первунинского (3). Баргузинского купца А. А. Белоголового оценивали как человека, «резко выдававшегося своим высоким образованием и гуманным отношением к соприкасавшимся с ним лицам» (4). О курганском купце Д. И. Смолине журнал «Мельник» сообщал, что он «энергичный, предприимчивый, один из самых популярных общественных деятелей по всей Западной Сибири... большой знаток местных условий и нужд глубоко просвещённый, много путешествующий, хорошо знакомый с экономическим строем России и Западной Европы, где он бывал не раз» (5).

Среди сибирских купцов были известные литераторы и публицисты, книгоиздатели, члены крупных научных сообществ — Русского Географического общества и Московского общества сельского хозяйства. Чтобы такие люди появились в купеческой среде, требовалось немало времени, в течение которого происходили подвижки в сознании не только купцов, но и всего общества.

О том, что грамотность не была каким-то исключительным явлением среди сибирских горожан уже в конце XVIII — начале XIX века, свидетельствуют сохранившиеся ревизские сказки с подписями купцов, их прошения и, наконец, письма. Сохранился уникальный комплекс рукописных документов, принадлежавших красноярским купцам Ларионовым, самые ранние из которых относятся к 1780-м годам. Среди разнообразных материалов в коллекции Ларионовых находится и несколько сотен деловых и личных писем, которые члены этого купеческого семейства отправляли друг другу и другим лицам. Любопытно, что среди авторов писем были не только близкие, но и отдалённые родственники разных возрастов и даже женщины. Старшее поколение, родившееся в первой половине XVIII столетия, грамотой не владело, но осознавало, что этот навык не повредит детям (6). Пусть не слишком широко, но тем не менее востребованными оказались и первые периодические печатные издания. Известно, например, что в 1789 году пятеро енисейских купцов выписывали издававшийся в Тобольске журнал «Иртыш» (7).
 
 
 
Минусинский виноторговец Мефодий Степанович Круглов с купцами.
Вот так выглядели сибирские предприниматели в конце XIX в.

 
 
Представители крупного иркутского купеческого клана Белоголовых.
Слева — владелец типографии Иван Аполлонович Белоголовый.
Три человека из этой семьи стали известными российскими врачами.
 
 
Купеческие отпрыски могли научиться читать и писать как дома, с помощью домашних учителей, так и в казённых школах, которые начали появляться с конца XVIII века. Для большинства предпочтительнее было домашнее образование, которое продолжало доминировать даже во второй половине XIX столетия. Это было связано с боязнью «оторванности своих детей от той среды, где они сами выросли», а на попытки некоторых гильдейцев «дать среднее образование своим детям смотрели... ужасно недоверчиво» (8). Как отмечал известный сначала тюменский, а затем московский купец из крестьян Н. М. Чукмалдин, многие сибирские купцы «старой закалки» долго сопротивлялись всяким нововведениям в области воспитания и образования, не понимая, зачем их детям нужно получать какие-то новые знания, раз их деды и они сами вполне благополучно обходились старыми сведениями и приёмами ведения коммерции (9). Кроме того, открытие казённых учебных заведений требовало материальных вложений самих горожан, многим из которых, «особенно в небольших городах», «было выгоднее обучать детей у частных учителей, чем содержать на свои средства школы» (10). По религиозным соображениям сторонились государственных школ купцы из старообрядцев, поскольку там «детей обучали по гражданской печати» (11).

Признание несомненной выгоды элементарной грамотности, но непонимание пользы более глубоких и на первый взгляд отвлечённых знаний мало способствовало успеху казённой школы. Редко кто из родителей настаивал на прохождении своими детьми полного курса обучения, не видя в том практической значимости (12). Например, в 1804 году из 85 учеников Томского малого народного училища 17 человек выбыли, «не окончив совершенного учения, но с таковым знанием, сколько для них от их родителей было нужно», из 9 учащихся Енисейского малого народного училища не окончило курса 4 человека, из 34 учеников Нарымского малого народного училища «выбыло за окончанием курса 10, некончанием оного 4» (13) Воодушевление же горожан, проявлявшееся при открытии государственных учебных заведений, быстро проходило, и городские думы отказывались от их содержания. Так произошло с Тобольским главным народным училищем, Кузнецким и Красноярским малыми народными училищами (14). Кстати, в начале 1790-х годов из 91 ученика самого крупного в Сибири — Красноярского народного училища —13 были купеческими детьми, в том числе и три девочки (15).
 
 
 
Ещё одна передовая девушка из сибирской купеческой семьи — Александра Александровна Ярилова
(в девичестве Кузнецова) — дочь красноярского купца 1-й гильдии и потомственного почётного гражданина А. П. Кузнецова. Вышла замуж за почвоведа А. А. Ярилова
 
 
Даже в начале XX века современники отмечали, что в большинстве сибирских школ преподавание ведётся «по старинке»: главное внимание в них обращается на более или менее механическое усвоение учащимися обязательного школьного курса» (16). В конце XVIII — первой половине XIX столетия в качестве «обучающего» метода широко использовались телесные наказания — порка по субботам или ежемесячно за плохие отметки и поведение (17). Часто занятия велись несистематично:  например, в Томское малое народное училище ученики принимались непрерывно в течение года и учителям приходилось разбивать их на много групп в соответствии с уровнем подготовки (18).

Мемуаристы, обучавшиеся в сибирских гимназиях в 1830-1850-х годах (И. Т. Калашников, В. Н. Виноградов, П. Буткеев, Н. М. Ядринцев, И. А. Кущевский, Н. Н. Наумов), отмечали распространение в учительской среде пьянства, были также случаи умопомешательства (19). Один из них писал про Томскую гимназию 1840-1850-х годов: «Мы не учились, потому что нам нечему было учиться у наших преподавателей, к которым нельзя даже и применять слова «преподаватель». Это было что-то невозможное, состоящее из грязных, вечно пьяных драчунов, которые и сами-то ничего не знали»  (20). А вот отзыв о Тюменском уездном училище 1860-х годов: «...учили плохо, уроков не задавали и не спрашивали по неделе и более» (21). Известны также многочисленные жалобы родителей, отказывавшихся отдавать своих детей в казённые учебные заведения из-за «дурных нравственных наклонностей» работавших там учителей (22). Эти упрёки во многом были справедливы: зачастую учителя, сталкиваясь с материальными и психологическими проблемами, спивались, теряли интерес к преподаванию, деградировали. В 1839 году смотритель Каннского уездного училища обвинял в недостойном поведении и симулировании болезни учителя А. Я. Якимовского: «Скажите, Бога ради, долго ли вы будете носить на себе бессовестную маску... вы здоровы. Ас этим вместе и мараете наш учёный мундир!!! ... Следовательно, вы непременно должны быть в классе» (23).

Когда, например, в 1817 году директор училищ Томской губернии Я. Т. Мензиховский решил провести ревизию Нарымского училища, то оказалось, что успехи обучавшихся там восьми учеников были настолько слабы, что пришлось отказаться от проведения среди них какого бы то ни было экзамена (24). В 1820-х годах ездивший по Сибири М. М. Сперанский «был потрясён низким уровнем культурного и духовного развития, которое он обнаружил даже среди городской верхушки» (25). Однако существовало и другое мнение, выраженное первым гражданским губернатором Енисейской губернии А. П. Степановым. Он и другие члены красноярского кружка «Беседы о Енисейском крае», сравнивая образование жителей Сибири и европейской части страны, отмечали более высокий уровень просвещения сибиряков (26). О тяге сибиряков в середине XIX века к получению образования оставили свидетельства современники — В. Тверитин, Н. Абрамов и другие (27). С. В. Максимов подчёркивал, что сибирское купечество «гораздо образованнее русского» (28). При сравнении «иркутских предпринимателей с купцами Западной Сибири и даже Центральной России» современники «отмечали большую независимость и эрудированность иркутян, их европейский лоск» (29).

Время брало своё, и культурно-образовательный уровень сибиряков неизменно повышался. Лидирующие позиции в этом занимали представители купечества, располагавшие необходимыми материальными средствами для обеспечения своим детям качественного образования. Постепенно формировалась и соответствующая семейная традиция: у прошедших курс обучения в государственных учебных заведениях «уже не было предубеждения против школ, поэтому они охотно отдавали своих детей в училища и гимназии» (30). Очевидна стала также выгода, которую можно было извлечь, применяя полученные за партой знания в предпринимательской деятельности: «...европейски образованные купцы были, как правило, инициаторами переоборудования своих промышленных предприятий, использования новинок техники, более цивилизованно вели коммерческие дела» (31).

С каждым годом заметно возрастало число купеческих детей, посещавших казённые учебные заведения: в 1853 году во всех городских училищах Енисейской губернии насчитывалось 14, а в 1862 году — уже 52 ученика из купеческих семей  (32). В Томской гимназии в 1844 году из 79 учащихся было 5 человек из купцов (6%), в 1860 году из 157 учащихся — 29 купцов (33). В 1850-е годы в купеческой среде получил распространение наём домашних учителей и гувернанток для своих детей, благодаря чему стало развиваться и женское образование34. До этого же возможность получить образование для купеческих дочерей была совсем ничтожной: «Мальчикам хоть худо, а было где учиться, но девушки были и того лишены», а «о том, чтобы отправлять дочерей для обучения в другие города, не могло быть и речи».
Лесоторговец и купеческий приказчик из с. Камень Всеволод Станиславович Петкевич с дочерью. 1905 г.

Когда в конце 1840-х годов енисейский купец Калмаков отправил свою дочь на год учиться в Иркутский женский институт, то после её возвращения в следующем году в Енисейск «все смотрели на неё, как на диво» (35).

Получив среднее образование, дети купцов часто ощущали, что в интеллектуальном отношении «перерастали» окружавшую их среду. По словам енисейского купеческого сына Н. В. Скорнякова, вернувшегося домой после окончания Иркутской гимназии, в начале 1860-х годов «делить свои мысли было не с кем — так был убог тогда Енисейск людьми интеллектуальными и честными, вся душа города сосредотачивалась тогда... на золотопромышленности, торговле и делах чиновных» (36). Тяга к расширению кругозора, новым впечатлениям вела к тому, что со временем всё большее число купеческих детей стали не просто заканчивать гимназии, но и уезжать для продолжения обучения в Европейскую Россию и даже за рубеж. Так, сын красноярского золотопромышленника А. П. Кузнецов учился в Петербургском технологическом институте (37), сын тюменского купца С. А. Балакшин с успехом окончил в 1899 году Шарлоттенбургский политехнический институт в Берлине (38), сын баргузинского купца М. А. Новомейский прошёл курс обучения в клаустельской Горной академии в Германии (39), дочь енисейского купца Вера Емельянова окончила высшие женские курсы в Сорбонне (40).

Конечно, нельзя сказать, что стремление к получению образования охватило все слои сибирских дельцов: в 1897 году среди купечества Томской губернии грамотные составляли лишь 40 процентов среди мужчин и менее 20 процентов среди женщин, а на получивших высшее образование приходился только один процент (41). Однако, без сомнения, к этому времени в купеческой среде стало естественным отдавать детей учиться в казённые учебные заведения. Об этом, в частности, говорится в воспоминаниях приказчика крупного тюменского купца Н. А. Тюфина — П. Ф. Кочнева, объясняющего решение одного из своих хозяев переехать на жительство из села в город тем, что «дети подрастали, их надо было учить» (42).

Изменения в сознании довольно рано стали отражаться и на внешнем облике сибирских купцов, которых по праву можно назвать проводниками европейской культуры в регионе. Например, в письме красноярского купеческого сына А. П. Ларионова за 1828 год сообщается, что он отправил с оказией своему брату в Иркутск забытый им дома галстук, без которого, видимо, в ряде случаев уже нельзя было обойтись (43). А в перечне получателей паспортов за 1841 год все 27 упоминавшихся красноярских купцов были с «гладкими подбородками», то бишь без бороды (44).

Итак, на примере купечества, бывшего не только средоточием богатства, но и выполнявшего роль культурной элиты сибирского общества, хорошо прослеживаются те изменения в сфере народного просвещения, которые происходили в регионе конца XVIII до начала XX века. С конца XVIII столетия наблюдается неуклонная тенденция повышения культурно-образовательного уровня сибирских купцов. Причём, чем крупнее был город, многочисленнее и состоятельнее местное купечество, тем острее ощущалась тяга горожан к просвещению. Несмотря на многочисленные трудности в развитии государственной школы в течение XIX века, элементарная грамотность в среде сибирского купечества постепенно сменяется обращением к глубокому систематическому гимназическому и университетскому образованию. Это отчасти привело к тому, чего так боялось старшее поколение: эрудиция открывала новые горизонты перед купеческими детьми, многие из которых в результате предпочитали семейному бизнесу профессиональное занятие наукой и другими видами «некупеческой» деятельности.

г. Новосибирск
 
 
Примечания
 
1. Цит. по: Магханова H. П. Сибирские мемуары И. П. Корнилова// Археографические исследования отечественной истории: текст источника в литературных и общественных связях. Новосибирск. 2009. С. 146.
2. Кеннан Дж. Сибирь! СПб. 1906. С. 176-177.
3. Гаврилова H. И. Первунинский А. С.// Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Новосибирск. 1996. Т. 3. Кн. 2. С. 118.
4. Зимина В. Ю., Зуева Е. А., Магханова H. П. Белоголовые//Там же. Т. 1. Кн. 1. С. 108.
5. Барсукова М. А.. Башкатова 3. В., Киселёв А. Г., Мамсик Т. С. Смолины//Там же. Т. 3. Кн. 3. С. 91.
6. Комлева Е. В. Эпистолярное наследие красноярских купцов Ларионовых как источник по изучению коммуникативной культуры и менталитета сибирского купечества (конец XVIII
— первая половина XIX в.)//Вопросы эволюции информационной среды и коммуникативной культуры сибирского города XVII—XIX веков. Новосибирск. 2008. С. 33-63.
7. Кытманов А. И. Краткая летопись Енисейского уезда и Туруханского края
Енисейской губернии. 1594-1893: Машинопись. — ЕКМ (Енисейский краеведческий музей). С. 136.
8. Городской архив Енисейска (ГАЕ). Ф. 6. Оп. 1.Д. 65.Л.10Ю6.-102.
9. Чукмалдин H. М.Записки о моей жизни. М. 1902. С. 101.
10. Гончаров Ю. М. Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири (середина XIX — начало XX в.). Новосибирск. 2004. С.252.
11. Бойко В. П. Купечество Западной Сибири в конце XVIII-XIX е.: Очерки социальной, отраслевой, бытовой и ментальной истории. Томск. 2007.
С. 345.
12. Копылов A. H. Культура русского населения Сибири в XVII—XVIII вв. Новосибирск. 1968. С. 92, 96.
13. Государственный архив Томской области (ГАТ0). Ф. 99. Д. 1. Л. 33, 37-38.
14. Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX века: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М. 1995. С. 64-65.
15. Копылов A. H. Очерки культурной жизни Сибири XVII — начала XIX в. Новосибирск. 1974.С.89.
16. Шамахов Ф. Ф. Школа Западной Сибири в конце XIX — начале XX века. Т. II. Томск. 1957. С. 62.
17. Севильгаев Г. Ф. Народное образование на Дальнем Востоке России (XVIII е. — 30-е годы XX в.). Барнаул. 2001. С. 103.
18. Юрцовский H. С. Очерки по истории просвещения в Сибири. Ново-Николаевск. 1923. С. 44.
19. Там же. С. 79.
20. Цит по: Саврасова Т. В. Средние учебные заведения в Томске// Образование в Сибири (Томск). 1995. № 1.С. 120.
21. Кочнев П. Ф. Жизниь н.1 Большой Реке: записки сибирского приказчика. Новосибирск. 2006. С. 55.
22. Краткие сведения по истории дирекции училищ Томской губернии. Томск. 1913. С. 7.
23. ГАТО. Ф. 99. On. 1. Д. 1. Л. 73-73 об.
24. Краткие сведения... С. 9.
25. Raeff М. Siberia and the Reforms of 1822. London. 1956. P. 74.
26. Чернышова H. К. Красноярский кружок в общественной жизни Сибири 20-30-х гг. XIX в. Автореферат дис. канд. ист. наук. Новосибирск. 1982. С. 18.
27. Гончаров Ю. М. Указ. соч. С. 251-252.
28. Бойко В. П. Указ. соч. С. 349.
29. Шахерон В. П. Иркутск купеческий: История города в лицах и судьбах. Хабаровск. 2006. С. 145-147.
30. Гончаров Ю. М. Указ. соч. С. 253.
31. Шахеров В. П. Указ. соч. С. 153.
32. Памятная книжка Енисейской губернии на 1863 г. СПб. 1863. С. 312-319.
33. Бойко В. П. Указ. соч. С. 346.
34. Кытманов А. И. Указ. соч. С. 300.
35. Там же.
36. ГАЕ. Ф. 6. On. 1.Д. 65. Л. 1.
37. Зуева Е. А. Кузнецовы//Краткая энциклопедия по истории купечества. Т. 2. Кн. 2. С. 128-129.
38. Она же. Балакшины//Там же. Т. 1. Кн. 1.С. 67.
39.Зиновьев В. П. Новомейские// Историческая энциклопедия Сибири. Т. II. Новосибирск. 2009. С. 492.
40. Мешалкин П. Н. Меценатство и благотворительность сибирских купцов-предпринимателей (вторая половина XIX — начало XX в.). Красноярск. 1995. С. 17.
41. Гончаров Ю. М. Указ. соч. С. 253.
42. Кочнев П. Ф. Указ. соч. С. 57.
43. Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 796. On. 1. Д. 4494. Л. 5-6.
44. Там же. Ф. 173. On. 1. Д. 82; Д. 556. Л.  1об.-8.
 
 
Евгения Комлева, кандидат исторических наук

"Родина" . - 2012 . - № 5. - С. 111-114