Федорец А. Где, как и чем лечились купцы в XIX веке
Опасный российский быт
Жизнь граждан в XIX в. сплошь и рядом сопровождалась различными опасными ситуациями: войны, разбойные нападения, частые среди деревянных построек пожары, регулярно случались эпидемии холеры, оспы, тифа. Они были вызваны плохими санитарными условиями, скученностью проживания, незнанием элементарных правил гигиены. За короткое время эпидемии уносили множество жизней. Не зря у них было второе название - "моровое время", время торжествующей смерти!
Не могли миновать общей участи и семьи купцов. Купцы по роду занятий были вынуждены много путешествовать, а это повышало риск заболеть. К примеру, известный меховой торговец П.П. Сорокоумовский, "перебирая у себя в лавке на Нижегородской ярмарке меха, заразился сибирской язвой и умер"1.
Домашняя аптека
Впрочем, отсутствие эпидемий и путешествий не гарантировало безопасности. Самые обыкновенные, с точки зрения сегодняшнего дня, болезни могли стоить человеку жизни. Этому способствовало не только отсутствие вакцин или лекарств, но и своеобразные представления о медицине. Особой оригинальностью отличалось как раз купечество. С одной стороны, оно обладало деньгами, а с другой - до поры до времени было довольно невежественным в вопросах здоровья.
Лекарство № 1 - касторка
Купчихи рожали много, но далеко не все дети выживали. Так, из восемнадцати детей московского кожевенного и суконного фабриканта, крупного благотворителя П.А. Бахрушина девять умерли очень рано. Младенческая смертность была крайне высока даже в 1880-х гг. Одни умирали сразу после рождения, другие доживали лишь до двух-трех лет. Да и сами женщины нередко отдавали Богу душу, не сумев оправиться от "родильной горячки".
По купеческому обычаю еще в середине XIX в. дети зимой сидели взаперти в душных, жарко натопленных комнатах. Их берегли от простуды и сквозняков. Благодаря такой "заботе", многие росли хилыми и болезненными.
Действенным способом укрепить здоровье детей считался рыбий жир. Универсальным лекарством от простудных болезней являлось касторовое масло. И касторку, и рыбий жир дети терпеть не могли. Потомственный торговец тканями, крупный коллекционер, основатель богатейшего Музея Российских древностей П.И. Щукин писал: "С отвращением принимали мы касторовое масло, которое заедали малиновым вареньем; касторового масла в капсулах тогда еще не знали... Не менее противным был рыбий жир, которым находили нужным нас пичкать и который мы запивали мятой"2.
При простуде пили горячий настой ромашки, мяты или липового цвета. От кашля лечили при помощи сладких лекарств, которые дети любили. Это были "девья кожа" - пастила из корня просвирняка - и "ячменный сахар", то есть карамель, образовавшаяся при варке сахара с небольшим количеством воды.
Купец, геолог-любитель, создатель частной геологической коллекции Н.П. Вишняков вспоминал, как лечили при высокой температуре: "Когда у меня был жар, мне привязывали на ночь к подошвам по селедке - селедки должны были "жар вынимать". Градусника тогда не знали, а определяли болезнь по осмотру языка и ощупыванию пульса и головы"3. Когда болезнь отпускала, взрослые брали детей попариться в баньку, чтобы "смыть болезнь".
Взрослые лечились примерно так же, как и дети. Набор лекарственных средств долгое время был довольно скудным: касторка, рвотное, слабительное, потогонное, клистиры и ляпис4. При простудных заболеваниях, а также для их профилактики пили водку-перцовку и "ерофеич" - настойку на целебных травах.
По словам историка В.М. Боковой, "в каждом приличном доме имелся набор лекарственных трав и настоек, и основные лекарства делали сами"5. Арникова примочка помогала от ушибов. При "болезнях живота" человека поили капустным или огуречным рассолом, квасом с солью либо давали есть моченые груши. Если болела голова, могли поставить к затылку горчичник.
С переломами обращались к костоправу. Московский купец, банкир, видный общественный деятель, меценат Н.А. Найденов вспоминал, как, убегая от козла, он споткнулся "и переломил в правой руке, вблизи кисти, две кости; боль была ужасная; был приглашен костоправ Василий Александр[ович] Нечаев... рука была завязана в лубки и ежедневно, первоначально у нас дома, а затем в его квартире, была перевязываема с растиранием бобковой мазью; это продолжалось 40 дней, причем в течение половины времени руку приходилось держать на подвязке"6.
Как и в любой трудной жизненной ситуации, в болезни богомольные купцы уповали на помощь Божию. Истово молились Пантелеймону целителю, привозили домой чудотворные иконы, приглашали монахов, чтобы те отслужили молебен в присутствии больного. "Все комнаты святили и калачиков с ситничками нищим раздавали, чтобы лучше молились за болящего. Курили уксусом с мяткой: больного выдвигали на диван в залу и окуривали густо кабинет"7. С особой силой верили в лечебную силу "водицы святой крещенской", "маслица с мощей" и святого Артоса - частей просфоры всецелой, которая символизировала тело Христово. При болезни Артос употребляли как целебное средство со словами: "Христос воскресе!"
Цирюльники в качестве лекарей
В народе, связь с которым купечество еще не утратило, вплоть до начала XX века было популярно лечение симпатическими средствами - при помощи талисманов, заговоров. Н.П. Вишняков сообщал: "Заговор считался действительным средством против зубной боли и против бородавок: для этого носились с нательным крестом ладанки, бумажки, камешки... Насморк и кашель лечили тем, что накапают на синюю (непременно синюю) сахарную бумагу8 сала и привяжут к груди на ночь или обернут шею заношенным (никак не новым) шерстяным чулком"9. Заговаривая зубную боль, срезали ветку черемухи. "Целитель" ковырял ее острым концом в больном зубе, что-то над ней шептал и зарывал на дворе. Больных детей спрыскивали водой с углем, так как большинство болезней приписывалось сглазу. Опрыскивание делали изо рта, внезапно, чтобы испугать больного.
Подобным лечением занимались ходившие по домам цирюльники. Их услуги отнюдь не сводились к стрижке, укладке и бритью. Цирюльник пускал пациенту кровь, что в обиходе называлось "метать руду", и занимался лечением ряда болезней. "Ревматизм растирал", разминал вздувшийся живот, составлял травяные настои на все случаи жизни, рвал зубы. Срезал мозоли, удалял бородавки, ставил банки и клизмы, изводил паразитов. Ставил пиявки, лечил геморрой и даже, случалось, женщин "от детей опоражнивал", то есть принимал роды (хотя чаще этим занималась повитуха).
"Ставка пиявок" считалась средством едва ли не ото всех болезней. По меткому описанию русского писателя, фольклориста Е.П. Иванова, "Ставили их и от запоя, и от сильного охмеления, и при ударе, и при приливе крови к голове, и при неспособности к учению. Чаще всего - за уши и к вискам, реже - к копчику и на спину"10. Н.П. Вишняков вспоминал: "Полнокровным, страдавшим приливами, "кидали" кровь хоть один раз в году и непременно в определенное, одинаковое время года - и кровь после этого переставала "проситься". Вообще, в чудодейственную силу кровопускания, пиявок и банок все, безусловно, верили и считали эти средства панацеями во множестве болезней воспалительного характера. Иногда больной, лежа почти в бреду, сам умолял, чтоб ему пустили кровь. Для этой цели приглашался экстренно домашний цирюльник"11.
Цирюльники имели при себе длинные ящики с набором инструментов и лекарственных средств. Сами себя рекламировали в стихотворной форме: "Стрижем - бреем, воду греем, усы завиваем, банки наставляем"12. Е.П. Иванов, который записывал остроумные изречения и описывал быт представителей разных профессий, отмечал: "К цирюльникам относились как к людям мудрым, усвоившим себе высокое знание лекарской науки. Им доверяли, пожалуй, больше, чем врачам, приписывая чуть не силу колдунов и "наговорщиков""13.
Врач - последняя надежда!
В первой половине века купцы, особенно старообрядцы, к услугам врачей старались не прибегать, за исключением самых тяжелых случаев. Врачам купцы, как и простой народ, долгое время не доверяли, а пользоваться аптечными лекарствами почитали чуть ли не грехом. Суконщик, общественный и политический деятель С.И. Четвериков, рассказывая о популярном в середине века докторе А.И. Овере, писал: хотя Овер всегда старался ободрить больного, сообщить тому, что "и не таких еще на ноги ставили, весть ... о приглашении Овера звучала как какое-то "memento mori" и по своему впечатлению как бы равнялась известию: "Соборовали". Объясняю это тем, что в большинстве случаев москвичи решались тревожить Овера, когда все остальные способы спасти больного были испробованы"14.
Во второй половине столетия средний уровень образования столичных купцов повысился. Коммерсанты осознали необходимость квалифицированной медицинской помощи. Повысился уровень их знаний о здоровье. Верхушка купечества стала соблюдать личную гигиену, проветривать помещения и регулярно, всей семьей совершать прогулки на свежем воздухе.
Обычной фигурой в купеческом жилище стал "домашний" доктор. Нередко с годами он становился другом семьи. Купец, зачинатель русского хлопководства в Средней Азии Н.А. Варенцов вспоминал: "Во времена моего детства в моей семье был постоянным врачом Юлий Петрович Гудвилович, навещающий нас даже тогда, когда никто не хворал; приглашаемый к чаю, он почти всегда рассказывал о разных случаях, бывших с ним в жизни"15. Доктора назначали разноцветные микстуры в пузатых стеклянных бутылочках, пилюли и порошки в красивых коробочках. Все необходимые процедуры, включая осмотры и операции, производили прямо в хозяйском доме: больницы описываемой поры предназначались для бедных граждан, которые не могли оплатить приход доктора на дом.
Причуды доктора Захарьина
Когда речь шла о жизни и смерти, возле постели больного составлялся консилиум. Если случай был особенно тяжелым, врачи посылали за признанным светилом - доктором медицины, профессором Московского университета Г.А. Захарьиным. По словам старейшего смотрителя Третьяковской галереи Н.А. Мудрогеля, Захарьин был "...великий талант, но и великий пьяница - пациентам непременно прописывал пить портвейн"16.
Во второй половине столетия профессор Захарьин стал завсегдатаем многих купеческих домов. С его именем было связано немало анекдотов. Главная их тема - причуды и корыстолюбие знаменитейшего московского терапевта. Дочь основателя Третьяковской галереи П.М. Третьякова, В.П. Зилоти, сообщала, что когда Захарьин стал "знаменитостью, и ему платили по сто рублей за визит (колоссальные для того времени деньги. - Авт.), запасали и коробку "захарьинских" конфет"17, которые доктор требовал в конце визита или когда просто приходил в гости.
Перед Захарьиным трепетали даже солидные капиталисты. Один директор правления железной дороги, крупный купец, жаловался художнику К.А. Коровину на проблемы с ногами. И заодно на необходимость потакать причудам доктора: "Приказали, чтобы все часы в доме остановить. Маятники чтобы не качались. Канарейку, если есть, - вон. И чтобы ничего не говорить и чтобы отвечать, когда спросит, только "да" или "нет". И чтобы поднять его на кресле во второй этаж ко мне, а по лестнице он не пойдет. Вот что. Вот какой. И именем-отчеством не звать, сказали ассистенты, он не любит и не велит. А надо говорить "ваше высокопревосходительство". Вот что. А то и лечить не будет". И хозяин с озабоченным видом ушел... В окне я вижу сад... вошли в калитку дома молодые люди... Хозяин стоит у каретного сарая. Кучер и дворник выкатывают пролетку. Хозяин стоит покорно и смирно, опустив руки и голову, а кучер надевает на него хомут, как на лошадь... Запрягли хозяина. Под мышкой он держал оглоблю. Захарьин шел по двору впереди. За ним - два ассистента. А потом хозяин вез пролетку по двору... Захарьин поднимал руку в белой перчатке, шествие останавливалось на пять минут, а потом опять хозяин вез, как лошадь, пролетку. Удивлялись мы, смотря в окно. Странное было зрелище"18. Но в конечном итоге лечение принесло свои плоды, и герой этой истории, совершая регулярные пешие прогулки, выздоровел.
Прогресс в медицине и в головах
С середины века по совету врачей многие купцы с семействами стали выезжать на модные европейские курорты. Там они лечились на водах или при помощи грязей. П.И. Щукин писал: "У моего отца печень была не в порядке, и потому врачи посылали его на воды: поначалу в Карлсбад, а затем в Виши"19. Дома И.В. Щукин, отец П.И. Щукина и основатель семейного дела, пил минеральную воду в бутылях, которую заказывал большими ящиками.
Итак, к началу XX в. купцы стали чаще прибегать к помощи докторов. К этому времени и познания самих медиков заметно усовершенствовались. А.П. Чехов, не только писатель, но и практикующий врач, в 1890 г. писал одному из своих адресатов, что, по его мнению, за последние двадцать лет "много сделано, голубчик! Одна хирургия сделала столько, что оторопь берет. Изучающему теперь медицину время, бывшее 20 лет тому назад, представляется просто жалким"20.
Были изобретены вакцины от ряда болезней, ранее считавшихся неизлечимыми, например от дифтерита. Благодаря энергичным действиям городского головы, купца по происхождению, Н.А. Алексеева улучшилась санитарная ситуация в Москве. Появилась канализация, был усовершенствован водопровод, скотобойни выведены за пределы города. Как следствие, уменьшилось число страдающих заразными недугами и сократилась смертность, в том числе детская.
1. Щукин П.И. Воспоминания: Из истории меценатства России. М., 1997. С. 173.
2. Там же. С. 40.
3. Вишняков Н.П. Из купеческой жизни // Московская старина: Воспоминания москвичей прошлого столетия. М., 1989. С. 283.
4. Ляпис - азотнокислое серебро, бесцветный кристаллический порошок. Употреблялся в фотографии и медицине (как противомикробное и прижигающее средство).
5. Бокова В. Честное слово дороже денег: Как воспитывались купеческие дети. М., 2013. С. 180.
6. Найденов Н.А. Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. М., 2007. С. 84-85.
7. Шмелев И.С. Лето Господне: Автобиогр. повесть. М., 1996. С. 386.
8. Имеется в виду плотная бумага, в которую при продаже заворачивали сахарную голову - большой кусок сахара конусообразной формы.
9. Вишняков Н.П. Из купеческой жизни. С. 283.
10. Иванов Е.П. Меткое московское слово: Быт и речь старой Москвы. М., 1986. С. 228.
11. Вишняков Н.П. Из купеческой жизни. С. 283-284.
12. Иванов Е.П. Меткое московское слово. С. 204.
13. Там же. С. 196.
14. Четвериков С.И. Невозвратное прошлое. М., 2001. С. 81-82.
15. Варенцов Н.А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. М., 2011. С. 63.
16. Мудрогель Н.А. Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее: Воспоминания. Л., 1962. С. 52-53.
17. Зилоти В.П. В доме Третьякова. М., 1998. С. 40.
18. Коровин К. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма. В двух книгах. Кн. 1. М., 2012. С. 420-422.
19. Щукин П.И. Воспоминания. С. 156.
20. Чехов А.П. - А.С. Суворину. Цит. по: Экштут С.А. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи Великих реформ до Серебряного века. М., 2012. С. 296.
Анна Федорец, кандидат исторических наук
