Добрый день, друзья мои!

Сегодня и во время ближайших встреч мы будем знакомиться с книгами талантливых советских авторов, не то что бы не первого ряда, а по тем или иным причинам, в основном политического характера, в этот первый ряд не попавших. Так что, дело здесь не в таланте и не в качестве текстов, а, скорее, в судьбе.

Мне могут возразить, что, мол, сейчас, этих писателей уже включили в первый ряд. Так. Но все же и не так. Если мы спросим любого среднестатистического горожанина, каких детских авторов он назовет навскидку, услышать можно будет имена Николая Носова, Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Агнии Барто, Алексея Толстого, Александра Волкова, Виктора Драгунского, почти наверняка - Юрия Коваля и Леонида Пантелеева, скорее всего - Сергея Козлова и Сергея Георгиева, Григория Остера и Эдуарда Успенского, Владислава Крапивина и Валерия Медведева... Но, думаю, мало кто назовет Виктора Голявкина, Вадима Шефнера, Сергея Вольфа, Игоря Ефимова... Меж тем, эти  авторы написали немало хорошего. Современные издатели нынче стараются открыть их нынешним школьникам как бы заново. Иногда это второе рождение массовым читателем замечается, чаще - нет, потому что, если говорить честно, писали эти авторы не очень-то для всех, но прежде всего для тех, кому не лень читать трудясь.

Сами подумайте, как правило в их книгах почти нет места приключениям, фантастике, даже сказке, тем более - детективу. Юмор - да, присутствует, но чаще всего в скрытом виде. Это обыкновенно даже и не юмор, а горьковатая ирония, упрятанная внутри текста. Дело в том, что писали эти авторы прежде всего о душе юного человека, причем о душе, вынужденной расти и развиваться в отсутствии свободы и не стесненной рамками идеологии культуры. Именно отсюда - та горькая ирония, которой насыщено, а то и перенасыщено их творчество. И отсюда же - почти всеобщее ученичество советских авторов, начинавших в 60-е годы ХХ века, у американского писателя Эрнеста Хемингуэя, ярче прочих романистов воплотившего облик сурового, немногословного западного героя в оригинальной прозе, больше скрывающей, нежели рассказывающей, прячущей истинный смысл сочинения в подтексте.

Каков учитель, таковы, конечно, и ученики. Читая Голявкина, Вольфа или Шефнера, надо думать не столько о том, что написано, сколько о том, что не написано. И еще о том, почему что-то написано, а что-то не написано, хотя вроде бы должно быть написано. Я не собираюсь подробно толковать вам представляемые книги. Читая внимательно, вы сами почувствуете, где пора остановиться и подумать, о чем автор сказал, а о чем только хотел сказать. Ну а то, что бросается в глаза в творчестве, например, Голявкина или Вольфа, я попытался сформулировать в названии этого обзора.

Начнем с рассказов Сергея Вольфа, вошедших в сборник "Глупо как-то получилось", составленный и выпущенный в 2013 году издательством "Самокат" в серии "Родная речь".

Хорошая, кстати, серия. Она представляет именно классиков, классиками не считающихся. И так же их оформляет, иллюстративно соответствуя как стилю самих авторов, так и внешнему облику советских и постсоветских детских книг. В нашем случае эти слова в полной мере относятся и к общему оформлению серии, осуществленному Ильей Бернштейном, и к иллюстрациям Екатерины Толстой к сборнику рассказов Сергея Вольфа и Марии Волохонской к повести В. Голявкина "Мой добрый папа", особенно мне понравившиеся.

Ленинградец и петербуржец, Сергей Евгеньевич Вольф родился в 1935 году в семье известного виолончелиста, прожил семьдесят лет, написал немало прозаических книжек для детей, но не менее был известен и как неподцензурный поэт. Что это значит? Неподцензурный поэт значит непубликуемый в официальной, читай - государственной печати. Книги стихов Сергея Вольфа появились на прилавках магазинов только в середине 90-х. Судьба Вольфа-прозаика, талантливого стилиста, мастера короткой психологической новеллы, обращенной к детям, сложилась удачнее. Издавался он регулярно с 1966 года, когда вышла его книжка "Мой брат-боксер и ласточки".

Рассказы Сергея Вольфа повествуют о том, как живет маленький горожанин. К маленькому же горожанину они и обращены. Рассказывается в них о том, как ленинградский мальчик лет примерно десяти открывает для себя мир, о том, я бы сказал, как он сам открывает дверцу детского внутреннего мира, в котором живет, в мир окружающий, большой, где есть другие дети и кошки, где валит снег и льет дождь, свищет ветер и палит солнце, где к дверям подъезжает грузовик, чтоб отвезти тебя на дачу, а там... А там тебя ждет верный друг Федька и добрый знакомый бык Пушок, там ловится плотва, а то и язь, там добрая кормилица-бабушка, к которой, сгоняв в город, можно привезти в гости клоуна, пусть и не настоящего, но способного развеселить прихворнувшую старушку.

Именно здесь, на даче у бабушки, и происходят революционные скачки взросления героя. Но главная, медленная эволюция совершается все-таки в городе, где герой дружит и учится, гуляет и встречает интересных людей, где можно и нужно ежедневно объезжать на самокате новый большущий дом, чтобы поприветствовать всех и каждого, кто в нем живет вместе с тобой, и наконец встретить маму, возвращающуюся с работы.

И, как можно понять из структуры сборника, именно эта неспешная и неброская эволюция и есть для автора - настоящая жизнь, та самая, что создает и человека, и писателя, внутри которого, взрослого и бородатого, живет замечательный, веселый и самостоятельный мальчишка. Ты сам. И все твои друзья. И даже твои дети, для которых ты пишешь свои книги. Потому что мальчишки никогда не умирают, никуда не пропадают, ведь они, покуда жив ты сам, - навсегда, а когда тебя все-таки не станет, придут на смену другие и, может быть, будут читать твои рассказы, герой которых - мальчишка навсегда.

А приметы советского времени, уже непонятные сегодняшним детям, может быть, заставят всплакнуть мальчиков седобродых, ведь что ни говори, каждый, кто вырастал в советском городе, даже и тот, кто с несправедливостью советской системы боролся, родом-то оттуда, а коль скоро вольфовский (голявкинский, шефнеровский, драгунский...) мальчишка бессмертен, значит, бессмертна и память о той эпохе, на которую пришлось его взросление.

Ну, а сама-то память, откуда она в нас, в вас, родившихся уже совсем в другое время? Из хороших книг, в которых время и человек неслиянны и нераздельны...

Например, из книг Виктора Голявкина, ленинградца, чье детство и отрочество прошли в южном городе Баку, неподалеку, если судить по роману "Арфа и бокс", от знаменитого оперного театра имени Муслима Магомаева - крупнейшего азербайджанского композитора и деда великого певца, чей голос был символом советской культуры второй половины ХХ века.

Виктор Владимирович Голявкин (1929 - 2001) родился в Баку, тогда советском городе, столице Азербайджана, в семье преподавателя музыки. Виктора и двух его братьев тоже учили музыке. Что из этого вышло, вы узнаете прочитав автобиографическую повесть Голявкина "Мой добрый папа", вышедшую в 1964 году, и роман "Арфа и бокс", написанный в 1969 году, а свет увидевший десятью годами позже, тоже во многом автобиографический.

Вообще-то, Голявкин - профессиональный художник, в литературе прежде всего проявил себя как замечательный мастер короткого и порой даже крохотного иронического и юмористического рассказа. Однако я решил прежде всего представить вам его повести - пусть и неповторимые по манере, но стилистически все же достаточно близкие к творчеству и Вольфа, и Ефимова, и других советских авторов лирико-психологической детской прозы. О рассказах же Виктора Голявкина, о смешных и печальных историях, с ними связанных, надеюсь, мы поговорим в другой раз.

Так вот, голявкинские повести - совсем небольшая история о взрослении маленького мальчика в конце 30-х годов прошлого столетия из интеллигентной и потому несколько, как говорится, несрушной, семьи, которая называется "Мой добрый папа", и "Арфа и бокс" - достаточно объемная повесть об отрочестве и ранней юности автора и его героя в послевоенном Баку, то есть о самом трудном переходном возрасте в жизни любого человека, о той же самой, или очень похожей семье, о том, что называется самоидентификацией юного человека, о выборе пути, о первой любви, о мечтаниях и метаниях, свойственных подростку, художественно одаренному, но не умеющему до поры поставить себе точную цель и целеустремленно к ней двигаться.

Это очень похожие книги и очень разные. Похожие потому, что написаны одним автором и рассказывающие, по сути, об одном герое. Разные потому, что, как и бывает в жизни, маленький мальчик и подросток - это, чаще всего, совершенно разные люди. Ибо, как ни странно, маленький мальчик, еще ничего не знающий о жизни, уже многое умеет, прежде всего, умеет любить и отвечать на любовь близких. Не менее странно и то, что мальчик, перешагнувший порог 12-летия, то есть повзрослевший и приобретший кое-какой жизненный опыт, вдруг разучается всему тому, чему до 12-летия научился. И прежде всего - разучается любить и отвечать на любовь ближних.

Именно об этом, по большому счету, и рассказывают две повести Виктора Голявкина. Не про  приключения, хотя в "Арфе и боксе" сюжет очень богатый и крепко сколоченный. Не про выдуманные события, хотя не все столь уж крепко приклеено автором к собственной биографии и в "Добром папе", где щедрый, отзвчивый, терпеливый, мудрый и жертвенный отец героя уходит на фронт, откуда ему не суждено возвратиться, и в "Арфе", где чудесным образом семья подросшего героя оказывается в полном составе. Да, если читать внимательно, и отец, и мать героя "Арфы" - похожие, но другие персонажи, нежели в "Добром папе". Как и герой обеих книжек. Нет, герой-то, конечно, тот же, просто в "Арфе" он уже переступил роковой порог 12-летия.

..
Будь она проклята, эта музыка, сколько неприятностей пришлось ему пережить из-за нее!.. Отчего никто не понимает, что он - не музыкант, а художник! И не художник даже, а боксер!..

Впрочем, и не боксер он, а писатель, только сам о том еще не знает. Зато мы знаем, что - и художник, и боксер, и писатель, и даже музыкант, ибо то, что устремляется нам в души со страниц его книг - именно музыка, мелодия простых, но удивительно звучных фраз, в каждой из которых заложено множество смыслов, как в музыкальной фразе - множество созвучий, явных и скрытых, и не каждому раскрывающихся, а лишь тем, кто захочет их услышать и понять.

Таковы повести Виктора Голявкина - одного из самых известных детских  писателей-полуклассиков советской эпохи, то есть одного из самых недооцененных ее гениев.

А что значит недооцененный гений? Это значит - прочтенный не до последней глубины, услышанный не до самой скрытой, самой заветной мелодии. Но ведь в том-то и заключается величие классики - она никогда не бывает прочитана до конца, а потому и никогда не кончается и, стало быть, каждому читательскому поколению открывает новые тайны.

Непременно откроет и вам, друзья мои. Читайте же, думайте, сочувствуйте.  До новых встреч!